Шестопал Е.Б.

Отношения между народом и властью ни в одной стране не складываются однозначно и просто. Но в России, очевидно в силу специфики ее политической культуры, отношение граждан к власти, структура и качество самой власти являются не просто одними из центральных вопросов политического развития, но и чрезвычайно драматичны, независимо от того, какова действующая политическая система, режим. В последние годы российская политическая система, как и прежде в периоды кризисов, выносит на повестку дня вопрос о власти. Не только в смысле того, кто эту власть возьмет, но и с точки зрения того, как эта власть выглядит в глазах граждан. С одной стороны, граждане, привыкшие к патерналистским моделям взаимоотношения с властями, ожидают от них инициативы и возлагают на них ответственность за все происходящее в стране. С другой стороны, по мере продвижения процесса демократической трансформации, власть все в большей степени вынуждена заботиться о своем имидже, понимая, что на выборах ей придется в полной мере расплачиваться не только за то, что удалось или не удалось сделать для населения, но и за то, как ее воспринимает обычный гражданин, ставший избирателем. Пожалуй, главное отличие нынешней ситуации от ситуации, характерной для традиционной политической культуры России, состоит в том, что власть сегодня не может рассчитывать исключительно на силовые приемы. Сегодня власть хочет нравиться народу. С приходом новых коммуникационных технологий появились и новые требования к власти, новые технологии завоевания власти, и все они основаны на политико-психологических закономерностях восприятия власти гражданами.

Нашей целью является поиск тех методологических оснований, которые позволили бы найти наиболее адекватные способы исследования процесса восприятия власти рядовыми гражданами, понять то особое место, которое власть занимает в политической картине мира современных россиян.

В современной политологической литературе понятие власти не случайно относится к числу основополагающих и одновременно «сущностно оспариваемых»⁰⁰² . Не ставя своей задачей специальный теоретический анализ категории власти⁰⁰³ , примем как исходные два довольно распространенных положения. Первое было сформулировано Р. Далем и определяло сущность власти как возможность одного человека заставить другого делать то, что тот по своей воле не сделал бы⁰⁰⁴ . Другое акцентирует коммуникативный аспект властных отношений, определяя власть в терминах взаимодействия, предполагающего, что подчиняющийся власти признает приказ⁰⁰⁵ .

Оба определения включают признание того, что власть вообще, и не только политическая,  это разновидность психологического воздействия, средства которого варьируются от мягкого увещевания до открытого насилия. Но помимо воздействия одного человека на другого между ними происходит и взаимодействие, обе стороны которого способны влиять на партнера, хотя эти влияния и не равнозначны. Эти процессы осуществимы только при условии, что властвующие имеют с управляемыми общий язык, на котором можно договариваться, приходить к соглашениям⁰⁰⁶ .

В том же ключе трактует власть и концепция политической поддержки, согласно которой политическая система функционирует эффективно только тогда, когда граждане позитивно воспринимают власть и оказывают ей психологическое содействие, идентифицируют себя с этой властью⁰⁰⁷ . Резервуар же положительных образов властей предержащих формируется в детстве под влиянием особенностей властных отношений, прежде всего в семье. Политическая поддержка проявляется, в том числе и в таких психологических индикаторах, как доверие, симпатия, готовность выступить в защиту того или иного лидера, института власти и т. д. Имеют также место маркировка тех политиков, которые оказывают существенное влияние на политический процесс, различение границ власти и того, что властью не является, включая оппозицию этой власти и т. д.⁰⁰⁸

Особенно важно в контексте политико-психологического анализа власти именно наличие или отсутствие у народа и власти общего лексикона, что является если и не достаточным, то необходимым условием создания устойчивой, эффективной политической системы. Это положение подтверждается самим фактом функционирования стабильных режимов с развитыми традициями демократии.

В быстро изменяющейся российской политической жизни нет надежных свидетельств о психологической подоплеке той поддержки, которую граждане до сих пор оказывали (с теми или иными оговорками) новой системе власти. Думается, что для того, чтобы понять, как складываются отношения граждан с властью в условиях российской политики следует, прежде всего, выяснить, что в этих отношениях  уникально и сформировано контекстом нашей специфической политической культуры, а что  подчиняется общим законам развития политической системы.

Опросы общественного мнения дают картину поверхностных установок, даже не мнений, а настроений, фиксация которых слабо отражает глубинные причины отношений, складывающихся между властью и гражданами и, на первый взгляд, производящих впечатление хаотичности и иррациональности. Может быть прав был К. Аксаков, полагавший, что русский народ  в принципе народ неполитический. Он добровольно призывает внешнюю власть, и с властью в лице царя он связан любовью и взаимной верностью, а не законом⁰⁰⁹ . Нам показалось интересным выяснить, как и чем сегодня психологически связаны народ и власть? В данном случае мы попытаемся ответить на этот вопрос в отношении рядовых граждан, чьи образы власти и стали предметом данного исследования. Мы задались вопросом о том, как формируются эти образы и какими психологическими факторами определяются?

Примечательно, что теоретическая непроработанность категории власти не мешает не только политологам и политикам, но и обычным гражданам широко пользоваться этим понятием применительно к миру политики. Более того, сегодня не только собственно институты власти или властный статус являются необходимыми условиями для реализации власти. В современной политике таким же ресурсом власти является ее имидж, а точнее, образ⁰¹⁰ , который складывается в массовом политическом сознании. Большинство отечественных и зарубежных исследований акцентируют проблему образов отдельных политиков. Мы же, изучая эту проблему приходим к выводу, что наряду и помимо образов отдельных политических деятелей в массовом сознании отдельно существует и образ власти в целом, который не получил пока должного внимания со стороны политических психологов.

То, какими видят власть и ее представителей рядовые граждане, влияет на их электоральный выбор, на поддержку власти между выборами и на тот диапазон возможностей, которые открываются перед политическими лидерами в ходе исполнения ими своих властных функций. Образы власти отличает, с одной стороны, существенная изменчивость, связанная и с индивидуальными действиями политиков, и с колебаниями общественного мнения, подверженного различным воздействиям, как целенаправленного свойства, так и случайных событий, политических кризисов и массовых настроений. С другой стороны, глубинные пласты образов отличает известная устойчивость, так как эти пласты, как правило, неосознаваемые людьми, питаются из резервуара коллективных представлений, уходящих своими корнями в глубокие традиции национальной политической культуры.

Гипотезы и задачи исследования. Наша первая гипотеза состояла в том, что образы власти в массовом сознании имеют свою динамику. Они претерпевают определенные изменения, и в этих изменениях меняется как содержание образов, оценка носителей власти, так и сама оптика, определяющая характер восприятия. Так, в общественном сознании в начале десятилетия, в 1991 произошла смена вех. И, похоже, что в 1999 году в массовом сознании мы преодолели еще один серьезный рубеж, который если и не сопоставим с извержением 1991 года, то также сильно поменял видение гражданами политики, лидеров, отношение к государству, законам и другим важнейшим политическим явлениям. Изменения в институтах политической системы 1990-х годов, сам ход политических трансформаций повлияли на восприятие гражданами власти и политиков. С приходом Путина во власть изменилась не только суть политического режима, но и характер политической картины мира населения. Правда, в данном случае уместнее говорить не только о том, что Путин осознанно изменил политику государства, после чего изменилось массовое восприятие его действий, а о том, что он реализовал ожидания граждан, которые сложились к моменту его появления на политической сцене, и адекватно на них ответил. То есть, ожидания в определенном смысле были первичны, а политика  вторична. Качественное изменение политической оптики было нами зафиксировано в замерах конца 1999 года и уже серьезно не менялось на протяжении последующих исследований.⁰¹¹ Таким образом, очевидно, что произошедшие институциональные изменения политической системы, политического режима и собственно политические события являются важнейшим фактором, под влиянием которого формировались те образы власти, которые были объектом нашего исследования.

Отсюда важная задача нашего исследования: проследить динамику изменения образов власти и политиков и попытаться объяснить психологические механизмы, определяющие эти изменения.

Второй гипотезой, которую мы проверяли в ходе исследования, было предположение, что сами образы власти складываются не только под влиянием текущих политических событий, но и под воздействием долгосрочных факторов  традиций национальной политической культуры, тех архетипов, которые длительное время существуют в массовом сознании. Как показали исследования Д.А. Леонтьева,⁰¹² образы в психике человека вообще формируются не только под влиянием личностного опыта, но и под воздействием существующих в массовом сознании (в данном случае в национальной политической культуре) эталонных представлений об идеальном президенте, идеальном кандидате, идеальном товаре и т. д. При оценке реальных представителей власти происходит сопоставление их с эталонными образами, которые обладают высокой степенью согласованности и цельности у разных людей.

Существует серьезная теоретическая проблема, связанная с определением веса краткосрочных контекстных факторов и долгосрочных политико-культурных трендов на становление образов власти. Отсюда поставленная нами задача: проверить, в каких характеристиках власти будут зафиксированы существенные изменения восприятия, а какие  останутся неизменными с течением времени. Нас также интересовало, как меняются оценки власти предшествующих периодов (власти советской, власти эпохи Ельцина) в сравнении с оценками существующей власти  власти периода Путина.

Из этого утверждения следует избранная нами методология и задачи исследования. Изучая восприятие существующей власти, наличные политические убеждения наших респондентов, касающиеся власти, мы пытались установить их связь с идеальными представлениями о том, какой власть должна быть, то есть мы искали ценностно-нормативные измерения образов власти, которые напрямую связаны с доминирующими в обществе ценностями политической культуры.⁰¹³ .

Когда мы изучаем образы власти на личностном уровне, то важным фактором, детерминирующим не столько их содержание, сколько психологические особенности образа власти, является характер первичной политической социализации, то есть те конфигурации неполитической власти, которые закладываются в детстве, а затем уже во взрослом возрасте серьезно воздействуют на образы уже политических процессов вообще и на восприятие индивидом власти в частности. Наряду с прямыми вопросами о том, как респонденты оценивают власть прежнюю и нынешнюю, мы анализировали их глубинные интервью, в которых они рассказывали о своей семье, о том, что они помнят о политике времен своего детства и юности, о том, какой опыт властных отношений у них сложился в школьные годы, кто оказал влияние на их политические взгляды и т. д.

Таким образом, мы можем реконструировать процесс их первичной и вторичной политической социализации, а также ресоциализации, установить зависимость между нынешними политическими взглядами и ценностями и типом социализации. В данном вопросе мы следуем за теми учеными (в частности за Истоном и Деннисом), которые полагают, что политические установки, политические взгляды и ценности возникают из неполитических оснований: знакомство с отношениями власти в семье, в иных социальных группах предшествует знакомству с миром политики. Вырастая, индивид производит перенос известных ему феноменов на неизвестные политические процессы. Как бы не относиться к психоаналитическим концепциям политической социализации, никаких других теоретических идей, удовлетворительно объясняющих формирование образов власти, в литературе не предложено. Сложность задачи данного исследования применительно к российским реалиям состоит в том, что ресоциализации подверглось практически все население страны, в которой в 1991 году одномоментно поменялась официальная система политических ценностей и впитанные ранее взгляды подверглись переделке. Полученные данные позволяют проверить высказанную исследователями политической социализации гипотезу о том, что в моменты кризисов, как личностных, так и социальных, индивид возвращается к тем представлениям, которые были сформированы на ранних этапах его становления.

Таким образом, полученный в исследовании набор эмпирических данных (как в опросе, так и в ходе глубинных интервью позволяет нам получить ответ на ряд фундаментальных вопросов относительно механизмов формирования на уровне личности образов политики, власти и политических лидеров.

Проблема анализа и интерпретации образов власти

Образы власти и политиков, ее символизирующих  это особая психологическая реальность, имеющая свою структуру. Анализ этой структуры является первостепенной задачей политико-психологического исследования. Следует отметить, что образы политической картины мира имеют свою специфику, отличную от образов товаров в рекламе или от образов искусства. Отличия касаются, прежде всего, содержательных аспектов (политических, идеологических, моральных и т. д.). Нам важно понять, с какими политическими и идеологическими моделями власти граждане готовы себя идентифицировать. Это также один из важных компонентов позиционирования власти и граждан в отношении друг друга.

Первая задача, которую мы ставили перед собой, пытаясь зафиксировать наличные образы власти, состояла в том, чтобы выяснить, как наши респонденты видят нынешнюю и прежнюю власть, кому принадлежит сегодня власть в России и какой она должна, по их мнению, быть. Таким образом, мы фиксируем образы реальной и идеальной власти, а также описываем ее темпоральные образцы, соответствующие трем важнейшим этапам трансформации системы: власть советскую, власть эпохи Ельцина и власть современную  путинского периода. Для понимания природы образов власти необходимо также установить, какие политики и институты обладают наибольшим властным потенциалом, кто из них вызывает доверие и симпатию опрошенных, а кто нет. Нас интересовало и то, есть ли, например, партии, которые выражают интересы респондентов и те партии, которые можно было бы запретить без ущерба для интересов страны. Эти вопросы позволяют определить границы власти не в ее институциональном, а в психологическом измерении. Одновременно мы пытались найти инструмент, позволяющий определить отношение к власти с точки зрения того, насколько данный респондент находится под влиянием авторитарных стереотипов. Этой же цели служил и ряд вопросов типа:

В какой ситуации Вы чувствовали бы себя более уверенно?

ИЛИ

Считаете ли Вы, что России лучше

Мы исходили из предположения о том, что образы власти у лиц с авторитарным синдромом формируются по иным психологическим законам, нежели у индивидов с «демократическим» типом личности и наполнены иным содержанием. Это связано с тем, что образы политической власти имеют в качестве своей психологической основы неполитический опыт, полученный в семье, в общении с со сверстниками и старшими в школе, и с другими институтами политической социализации.

Отсюда задача  выявить те модели политической социализации, которые лежали в основе формирования определенных представлений о власти, о политике в целом, наиболее существенные ценностные ориентации респондентов, например, их представления о справедливости, демократии, уровень их интереса к политике, понимание того, как устроена современная политика, их принятие или непринятие существующей власти, ее оценки и т. д. Решению этой задачи служили глубинные интервью, которые, наряду с анкетным опросом, позволили нам глубже изучить связь наличных политических представлений и взглядов на власть у опрошенных с тем опытом социализации, который они приобрели в детстве.

Психологический аспект данной темы дополняет и вопрос о том, какие мотивы респонденты приписывают тем людям, которые находятся у власти. Известно, что мотив власти является одним из трех центральных мотивов поведения человека вообще. В политике этот мотив тем более важен, так как именно в политике достижение власти происходит наиболее естественным путем. С точки зрения концепции когнитивной атрибуции, приписывание тех или иных мотивов другим людям напрямую связано с мотивационной структурой личности приписывающего. В нашем исследовании мы пытались определить как ту систему мотивов, которую приписывают политическим лидерам, находящимся у власти, так и выявить факторы, определяющие выявленные тенденции атрибутирования.

Мы также хотели понять структуру представлений наших граждан в отношении природы власти и подчинения не только в сугубо политическом, но в наиболее близком им  семейном окружении  в отношении своих детей. Нас интересовало и то, как различают они разные типы власти  власть государственную, власть закона и власть отдельных людей (например, руководителей на работе).

Поиск закономерностей формирования образов власти не мог обойти и вопрос о таких факторах, которые их определяют, как факторы социально-демографические: пол, возраст, образование, профессия, место жительства и пр. Мы предположили, что образы власти у женщин отличаются от образов власти у мужчин. В социально-психологической литературе приводятся данные исследований, свидетельствующих о том, что женщины более конформны, чем мужчины⁰¹⁴ . Интересно было бы проверить, в какой мере это относится к власти. Готовы ли женщины в большей степени доверять власти и подчиняться ей или это не так?

Наши предыдущие исследования показали, что серьезно отличается и восприятие власти людьми разных поколений⁰¹⁵ . В данной работе мы ставим перед собой задачу выяснить, сохранились ли те закономерности, которые определяли отличия в восприятии власти у разных возрастных когорт в начале-середине 1990-х. Особенно интересно, как воспринимают власть люди младших возрастных групп, так как именно с ними связаны перспективы формирования демократических институтов власти.

Концентрация федеральной власти в Москве и ее психологическая близость к опрошенным нами гражданам не позволяет рассчитывать на то, что данные, полученные в московской выборке, обладают достаточной степенью валидности для страны в целом. Но нас интересовали как общие, так и особенные закономерности восприятия власти в разных регионах России. И хотя мы не ставили своей задачей получение данных, репрезентативных для России в целом, но региональные различия в видении власти были зафиксированы.

Помимо содержательных моментов в анализе образов власти нас интересовали и их собственно психологические измерения. Таким образом, объектом нашего исследования стали не только отражение власти в сознании респондентов, но и характер этого отражения, то есть политическая оптика, преломляющая реальную власть. Для того, чтобы уловить эти психологические измерения, нами была использована стандартная для психологических исследований схема анализа: в образах власти мы выделили эмоциональные, когнитивные и поведенческие компоненты, которые и подверглись специальному изучению. Мы использовали для этих целей качественные методы, прежде всего анализ открытых вопросов, касающихся того, как респонденты оценивают реальную и идеальную власть. Ответы кодировались, а затем оценивались по нескольким психологическим параметрам.

Так, нам было важно исследовать, каковы эмоциональные составляющие этих образов. Сюда входят, прежде всего, знаки отношения к власти в массовом и индивидуальном сознании (отношения к идеальной власти и власти реальной, к власти нынешней и к власти недавнего прошлого, отношения с плюсом или с минусом). Мы предположили, что эмоциональный знак в отношении власти времен молодости респондентов будет более позитивным, чем в настоящем, так как мы всегда идеализируем свое прошлое. Гипотеза эта подтвердилась лишь частично. Реальность оказалась намного более сложной, чем можно было представить себе в начале исследования. Эмоциональные составляющие особенно ярко проявлялись в образах власти в глубинных интервью, которые были проведены в середине 1990-х гг. Их анализ и обработка дали богатый материал как об осознаваемом, так и о бессознательном уровне установок на власть.

Второй важной составляющей является когнитивный срез образов власти, который мы операционализировали через такие индикаторы, как:

Можно высказать предположение, что поддержка власти со стороны граждан соотносится с указанными характеристиками тех образов власти, которые есть в сознании граждан. Так, если власть непонятна гражданам и посылает им невнятные сигналы, то это, возможно, и поможет привлечь на время выборов достаточно пестрый состав сторонников, но вряд ли поможет их удержать, не вызвав конфликтов и внутри элиты, и в обществе. Не менее важно определить субъектность этих образов. Наши данные показывают, что нередко власть воспринимается гражданами как безличная сила, не имеющая «лица». За этим стоит определенный комплекс отчужденности власти от граждан, когда власть не просто «далека от народа», но вообще не понятно, где она. Власть выступает как некий неодушевленный объект, вызывающий тревогу, страх, другие негативные эмоции. Но власть может ассоциироваться и с партиями и институтами, с государством или с конкретными персонами. Нам представляется важным выяснить, кто или что подразумевается гражданами, когда они говорят о власти. Предварительные наблюдения показывают, что российские граждане в понятие власти включают чаще представителей исполнительной, чем законодательной власти (и совсем редко  судебной). Они не различают власть и оппозицию. Для них власть  это все, кто там, «наверху».

И, наконец, поведенческий аспект образов власти проявляется не просто в оценках режима или системы, но в готовности делом поддерживать эту власть, участвовать в управлении государством, принимать участие в различных формах политической деятельности. Вопрос об этой готовности содержался в инструментарии нашего исследования. Мы предприняли сравнительный анализ образов власти у пассивных и активных граждан, у тех, кто готов участвовать в политике только в роли избирателя и у тех, кто пойдет на забастовку, или будет принимать участие в выборах как кандидат. Гипотеза, которой мы руководствовались, состоит в том, что образ власти у тех, кто хочет играть в политике более активную роль, будет более позитивным. Среди наших респондентов есть небольшая группа действующих политиков, как из исполнительной, так и из законодательной власти. Мы считали необходимым проанализировать отличия их представления о власти от представлений рядовых граждан.

Считается, что образы власти в России традиционно персонифицированы. Мы полагаем важным проверить это расхожее мнение. Кроме того, в исследовании власти нами были использованы открытые вопросы для выявления того, кто именно из представителей власти вызывает у граждан доверие и симпатию, оказывает реальное влияние на политический процесс, за кого они готовы отдать свои голоса. Анализ ответов на эти открытые вопросы позволяет проанализировать конкретное наполнение образов власти в ее персонифицированном виде. Списки этих политиков на разных этапах исследования предстоит проанализировать. Нас, в первую очередь, будет интересовать, насколько власть ассоциируется с публичными политиками, или в ней преобладают «теневые» компоненты, порождающие образ власти-марионетки, за которой скрываются неизвестные публике, а потому особенно опасные «кукловоды».

Методология исследования

Власть  феномен весьма сложный и даже, можно сказать,  интимный. Изучение его осложняется тем, что, с одной стороны  граждане властью всегда недовольны, а с другой стороны  стремятся к ней приблизиться и получить от близости к ней наибольшие дивиденды. С властью связано достаточно мифологем в массовом сознании. В индивидуальном же сознании многие аспекты отношения к власти, потребностей в ней зачастую просто не осознаются. Отсюда проблема выбора методологии, адекватной этому объекту.

Персонификация власти заставляет исследователей пристальнее присмотреться к тому, кто именно из ведущих российских политиков воспринимается населением с большим доверием, а кто  с меньшим. Не менее важен вопрос о том, если ли свой набор требований к разным политическим ролям? Каким должен быть губернатор, президент, депутат, мэр, министр? Если мы измеряем интеллект, то мы знаем, каким должно быть значение коэффициента интеллекта, чтобы человека не считать дебилом или, напротив, считать гением. А вот каким должны быть показатели восприятия политика как компетентного, честного или внешне привлекательного, отличаются ли по этим параметрам президент, губернатор, мэр и т. д?. Этот вопрос возникает именно потому, что психолог, когда он использует тест, знает нормативы. А политические психологи или социологи пока оценивают свой объект «на глазок».

В случае если мы интерпретируем полученные данные как замеры образов политиков в массовом сознании, возникает не менее сложная проблема интерпретации, касающаяся природы тех сдвигов, которые наблюдаются в оценках политиков. Проводя такого рода измерения в течение нескольких лет, мы фиксировали отклонения в количественных значениях тех или иных оценок личности практически у всех ведущих политических деятелей. Социологические опросы, проводимые ФОМом, ВЦИОМом и другими службами изучения общественного мнения, также показывают перепады в оценках одного и того же качества у политика в динамике. Совершенно неясно, как эти сдвиги оценивать.

Выскажем некоторые исходные предположения, из которых мы исходили при интерпретации данных, полученных на предыдущих этапах исследования. Прежде всего, это относится к исследованию образов политиков, которое мы регулярно проводили, начиная с 1993 года (исследование восприятия образов политических лидеров).

Мы предположили, что существует расхождение между установками на политиков и электоральным выбором, о чем свидетельствует отличие данных социологических опросов от результатов голосования на всех выборах, начиная с 1993 года. Одной из причин такого рассогласования является противоречие между социально одобряемой в данный момент системой ценностей, и подлинными предпочтениями избирателей:

Данное исследование проводилось под руководством автора студентами, аспирантами и сотрудниками МГУ, которые в настоящее время вошли в состав кафедры политической психологии отделения политологии философского факультета МГУ им. М.В. Ломоносова. Выборка не имела репрезентативного для всей России характера, хотя и была уравновешена по полу, возрасту и образованию. Большая часть замеров проводилась в Москве. Однако в исследовании получены данные по ряду регионов, в которых исследователям удалось побывать за прошедшие годы. Так, у нас имеются выборки по Иркутску, Братску, Ангарску, по Смоленской области и по Владимиру. В количественном отношении эти выборки не равнозначны (так в Смоленской области опрошено около 1 000 респондентов, тогда как в Иркутской  только около 300). На отдельных этапах исследования решались разные задачи. Так, в середине
1990-х  в 1993, 1995, 1996, 1997 гг. мы работали, используя не только анкетный опрос, включавший в себя тест Роттера на локус-контроль, но и проводили глубинные интервью с теми же респондентами. С этим связано и небольшое число опрошенных. В 2001 г. нам не удалось включить в опрос все вопросы, которые задавались нами раньше, и мы не проводили глубинных интервью. Однако в целом все этапы исследования проводились в соответствии с общей логикой и дают вполне сопоставимые данные. Основным направлением исследования было выявление наиболее распространенных среди рядовых граждан нашей страны представлений о реальной и идеальной власти, о политиках, которые эту власть олицетворяют, о доверии и симпатии к власти, о готовности ей подчиняться, о мотивах, которые, по мнению респондентов, побуждают политиков стремиться к власти, ряд других, связанных с этой темой, вопросов. Помимо обычных статистических процедур, факторного анализа для обработки закрытых ответов мы использовали метод шкалирования для обработки открытых вопросов

Подводя итог этим заметкам, касающимся теоретико-методологических подходов к анализу образов, сформулируем перечень перспективных задач, которые ставят подобные исследования.

Во-первых, необходимо выявить доминирующие в массовом сознании образы власти и проследить их динамику на протяжении второй половины 90-х годов ХХ  начала ХХI века.

Во-вторых, важно понять не только декларируемые ценности, лежащие в основании оценок гражданами власти и политиков, но и выявить пласт скрытых, неосознаваемых ценностных параметров, которые определяют и содержание, и структуру образов власти.

В-третьих, важной задачей является поиск психологических закономерностей становления и функционирования образов в сознании как на индивидуальном, так и на массовом уровнях.